Статьи: Журналисты о журналистике
Лев Годованник:
-Моя должность в агентстве журналистских расследований — начальник отдела расследований, но если меня спросить, что такое журналистское расследование, я не отвечу. Не знаю, что это такое. С одной стороны, это методика добывания информации, с другой стороны, это сам процесс. Результат журналистского расследования — это в любом случае публикация, и она может иметь любой жанр. Это может быть и интервью, просто надо уметь найти человека, который может дать интервью на данную тему, а таких людей в нашем городе очень мало, намного меньше, чем можно предположить. У нас само понятие „интервью“ настолько дезавуировано жизнью, что говорить об этом немного страшно. Интервью — это не просто слова, перенесенные на бумагу. Никому не интересно, что думает Хакамада о выборах губернатора, если она говорит об этом всем телеканалам по много раз.
Предмет журналистского расследования не обязательно криминал. Это может быть в принципе все, что угодно, не обязательно кража картин из Русского музея или убийство крупного бизнесмена. Если рассматривать в качестве предмета журналистского расследования поступки физических лиц и юридических лиц, которые входят в противоречие с уголовным законодательством, мы окажемся в тупике, потому что законодательство России таково, что не вступать с ним в противоречие невозможно. В России нет того, что называется правосознание. А раз правосознания нет, то говорить о том, что человек плохой, потому что он нарушил налоговое законодательство, это смешно.
Если же вернуться к разговору о жанрах, то публикация, которая становится итогом журналистского расследования, зависит от задачи, которая ставится. Задачей может быть и информирование читателей о том, что произошло, и провоцирование определенных кругов на некоторые действия с целью проведения дальнейших журналистских поисковых мероприятий, и сознательная дезинформация определенных кругов с целью провокации.
Для того чтобы материал получился интересным, нужна богатая фактура, на чьих-то домыслах ничего не получится. Интервью — это практически невероятно. В нашем жанре человек, который дает интервью, автоматически ставит себя под угрозу — вплоть физической расправы.
Мы не лезем в секреты правоохранительных органов, не нарушаем тайну следствия. Если, допустим, произошло резонансное событие, нам никто не мешает самим провести обычное поисковое мероприятие, то есть поговорить с очевидцами, посмотреть на место происшествия, сделать собственные выводы и провести аналитическую работу. Мы способны делать собственные выводы.
Я понимаю, всем нам всем режет слух слово „расследование“. Но не надо слово „расследование“ отделять от прилагательного „журналистское“. Это единый термин. Журналистское расследование не есть расследование, которое проводят оперативники из уголовного розыска.
У нас есть архивно-аналитический отдел, в котором работают люди с открытыми источниками информации, о которых, к сожалению, очень многие журналисты и не подозревают. Библиотеки, архивы, масса других приятных вещей, которые позволяют в течение короткого времени понять, что стоит за исследуемым явлением. Это намного проще, чем кажется на первый взгляд. У нас есть группы информационного обеспечения, которые занимаются поиском информации более специфического характера. Допустим, происходит какое-то негативное событие, в центре которого оказывается некий чиновник. Группа информационного обеспечения в состоянии в сжатые сроки определить уровень его благосостояния. А это очень важный момент. Например, если директор школы имеет автомобиль стоимостью более 20 тысяч долларов, то, когда он пытается сказать, что его обвиняют в получении взятки из политических соображений, он кривит душой.
Во всем мире журналисты занимаются поисками фактов в рамках громких резонансных происшествий. Чем это у нас более специфично, чем в Америке или Германии?